Интервью с адвокатом по семейному праву Адвокатского бюро «Казаков и Партнеры» Боковой Натальей.

Наталья, обычно адвокат по семейному праву в адвокатском образовании, которое обслуживает крупные корпорации, это второстепенный сотрудник, сидящий в дальней комнате без окон. Судя по всему, Ваше положение в АБ «КиП» ломает привычные стереотипы.

 Действительно, в последние годы ситуация кардинально изменилась. Практика, создававшаяся для обслуживания семейных вопросов менеджеров корпоративных клиентов в настоящее время «открылась», и количество, и качество вопросов, которыми приходится заниматься значительно возросло и умножилось.

Это обусловлено тем, что люди, начинавшие бизнес в девяностые, в настоящее время заканчивают активную трудовую деятельность и озабочены сохранением приобретенного состояния?

В том числе и это. Надо отметить, что в обществе в целом возрос конфликтный потенциал. Те же самые наследственные споры носят характер холодной войны, а иногда переходят и эту грань. Поэтому их качественное сопровождение, зачастую, требует работы группы адвокатов, в том числе, уголовных, корпоративных и т.д. Когда спор идет о многомиллионном имуществе претенденты, как правило, не очень разборчивы в средствах. А зачастую, детонатором конфликта бывает исключительно личная неприязнь.

Мне за свою двадцатилетнюю практику пришлось освоить практическую психологию и медиацию и я всегда стремлюсь к мирному урегулированию конфликта, там где это возможно. Особенно это, конечно, касается вопросов, когда возникают так называемые споры о детях. Это всегда трагедия и за детей переживаешь как за своих, хотя и говорят, что адвокат как врач не должен чувствовать боли пациента. К сожалению или к счастью, я не из таких.

Набор юридических инструментов, которые помогут если не обезопасить, то снизить риск возможных семейно-наследственных споров, в общем-то,  традиционен: это грамотно составленное завещание, брачный договор, различные способы обособления и «экранирования» активов, в том числе от притязаний третьих лиц.

Проблема сохранения имущества усугубляется практикой так называемой субсидиарной ответственности, когда по долгам юридического лица отвечают не только лица, принимающие управленческие решения и бенефициары, но и их родственники. То есть совершенно неожиданно можно оказаться виноватым без вины и отдать последнюю яхту.

Проблему защиты личного имущества от подобных ситуация, отчасти, можно решить с помощью личного или наследственного фонда, в управление которого собственник передает свое имущество, который позволяет обеспечить и сохранить имущество от притязаний третьих лиц. Но в отношении названных фондов нет сложившейся правоприменительной, в том числе, налоговой практики, так что это скорее завтрашний день.

В процессе адвокатской деятельности Вам приходится прибегать к содействию специалистов «смежных профессий»?

Да, я уже говорила, что ведение семейно-наследственных дел требует соучастия корпоративных, уголовных и других юристов узкой специализации, а также, безусловно, экспертов – специалистов, обладающих специальными познаниями. Речь прежде всего идет о социальных психологах и психиатрах, без участия которых разрешение большинства споров просто невозможно.

Их участие необходимо, например, для того, чтобы определить, к кому больше привязан ребенок и с кем комфортней ему будет проживать. При получении и разделе наследства необходимо участие экспертов экономических специальностей, в том числе, оценщиков.

Вы упомянули споры о детях…

Конечно, по накалу страстей данная категория споров стоит особняком. И у участвующего в них адвоката, как бы он не пытался абстрагироваться и не быть вовлеченным в перипетии отношений, происходит, как выразился классик, амортизация души. Особенно это касается споров по определению порядка общения с ребенком и определению места его проживания.

Подобного рода конфликты сопровождаются и сокрытием «предмета спора», и прочими моментами криминального характера. При этом «сердобольные» родители в азарте борьбы забывают, собственно, о ребенке, о том, как их «забота» отразится на его психическом и физическом здоровье. Прямо как на суде под председательством Соломона. Иногда приходится прибегать и к услугам частных детективов, чтобы в буквальном смысле спасти ребенка от родительской «заботы».

Справедливости ради, когда делят домашних животных, тоже страсти кипят нешуточные. Хорошо, что психика какого-нибудь лабрадора более устойчива к подобного рода потрясениям.

При определении места жительства ребенка его мнение учитывается?

Мнение ребенка с 10-летнего возраста учитывается при решении вопроса с кем из родителей он желает проживать и, по сути, является определяющим.

Другое дело, необходимо выяснять и отдавать себе отчет, как оно формировалось. Например, если папа дает возможность развлекаться, имеет домашний зоопарк с экзотическими животными, а мама заставляет делать домашние уроки, то для десятилетнего ребенка, как правило, «выбор» не составит труда.

И все-таки, возможно в столь драматических ситуациях нахождение какого-то компромисса?

Да, к этому, в любом случае, надо стремиться. Ведь люди зачастую спорят не из-за какой-то материальной выгоды и достижения каких-то реальных личных целей, а из-за пустых амбиций. И здесь порой человек нуждается в защите от самого себя. Он защищает придуманную им самим картину мира. Важно понять и донести до клиента объективное положение вещей. Начинающие юристы воспринимают информацию, предоставленную клиентом, как реальную, исходя из предположения, что ему не выгодно ее искажать.

На самом деле клиент, не отдавая себе отчета может и, как правило, заблуждаться. Несмотря на то, что он очевидец и реальный участник событий, его картина мира лишь одна из версий действительного положения дел. Всегда необходим «допрос с пристрастием», необходимо ставить неудобные вопросы, ничего нельзя принимать на веру до формирования полного внутреннего убеждения, основанного на анализе и проверке информации. Тогда и клиент может посмотреть на проблему другими глазами.

В моей практике нередко бывали случаи, когда удавалось усадить за стол переговоров и достичь компромисса между оппонентами, которые долгие годы общались исключительно в ультимативной форме.

Вы востребованы, Вы известны, означает ли это, что Вы выбираете клиентов исходя из уровня их платежеспособности?

Нет, по возможности я стараюсь оказать помощь вне зависимости от «имущественного ценза», и уж тем более качество моей работы не зависит от размера полученного гонорара. Есть дела, которые я веду pro bono, но и они ни в коем случае не являются для меня факультативными.

Иногда слышу упреки коллег, которые утверждают, что нужно «себя поставить», не отвечать на звонки клиента вне оговоренного времени, например, не выслушивать исповедь и сетования на судьбу в 23 часа в субботу. Но это мой стиль и мое понимание профессии.